Рецензия к фильму "Царь". Трудно быть митрополитом

Великий самодержец Иоанн Грозный, при котором был составлен судебник, проведены реформы суда и управления, присоединены Астрахань, Казань и Сибирь, во второй половине своего царствования превратился в кровожадного деспота. В фильме "Царь" Павел Лунгин представляет свой взгляд на Ивана Грозного и его отношения с митрополитом Филиппом, пытавшимся удержать тирана от убийств, "вооружаясь единственно молитвою и терпением".

Рабочим названием фильма было "Иван Грозный и митрополит Филипп" - его заменили на звучное "Царь" лишь перед 31-м Московским кинофестивалем (который открывался показом лунгинского фильма). "Царь" для проката, понятно, лучше, но содержание картины соответствует первоначальному названию - Лунгин сосредоточил все внимание на отношениях Ивана Грозного с митрополитом, все "царские" дела самодержца оставив за скобками (в кадр попал лишь один эпизод Ливонской войны - да и тот для расстановки православных ударений).

Лучшее в фильме - актерские работы. Митрополит-Янковский и царь-Мамонов, сыгравшие основной конфликт, приковывают к себе все внимание и вызывают искреннее восхищение. Олег Янковский, сыгравший в фильме свою последнюю роль (которых - без малого восемь деятков), каждый кадр наполняет своей харизмой - в движениях, взглядах, речи сыгранного им митрополита столько достоинства и спокойной силы, что ему веришь до последнего.

В образе Грозного, исполненного Петром Мамоновым, поражает диапазон эмоций, которые он вызывает на экране. От изощренного злого деспота до жалкого больного старика, оставленного богом, - Мамонов умудряется выглядеть и жутко, и смешно, воплощаясь то в кровавого маньяка, то - буквально в Горлума, скандалящего с самим собой.

Вторые роли удались ничуть не хуже - садистов-опричников у Лунгина изобразили, все как один, артисты положительных ролей. Как вам Малюта Скуратов с добрым лицом Юрия Кузнецова? А красавец Домогаров в роли опричника Басманова? Расчет на парадоксальность удался: опричники получились жуткими, как и юродивый царский шут, блестяще сыгранный Иваном Охлобыстиным (священником, кстати).

Сама история отношений Ивана Грозного с митрополитом Филиппом, центральная в фильме, вызывает много вопросов. В экранном противостоянии героев Мамонова и Янковского режиссер хотел выразить конфликт двух царей - духовного пастыря людей и властителя в миру, убежденного, что "всякая власть - от бога".

Но религиозный символизм изменяет Лунгину, оборачиваясь почти издевательскими метафорами, которых он вообще не имел в виду, кажется.

В сюжете про праведного священника при возгордившимся тиране улыбкой Джокера сквозят то исторические параллели (делами лунгинский Грозный удивительно похож на Сталина - репрессии офицеров, поиски "измены"), то осуждение централизации власти, то просто фарс. Временами спор митрополита с царем превращается в анекдот - например, про садиста с мазохистом ("Мучай меня, мучай" - "А вот не буду!").

От этих параллелей сюжет про смирение и духовное мужество превращается в историю об отсутствии мужества гражданского. И глядя на ползающих перед царствующим шизофреником бояр, проникаешься обидой за Россию. Неужели и вправду мы прокляты как нация, где никто ни за кого и никому ничего не надо, а безумный старик может куражиться в кровавом угаре над городами и людьми двадцать четыре (!) года - и никто его не остановит?

Когда немцы снимают кино про противостояние личности против зарвавшегося государства, получается "Операция "Валькирия" - доблестная неудача офицера. У англичан выходит "V значит Вендетта" - победный стоицизм подпольщика сквозь кошмары и лишения. В Америке вообще почти каждое пятое кино - про победу человека над системой. А в России снят фильм "Царь", где единственное, на что способен герой против невообразимого зла - укоризненно глядеть и не дать благословления тирану.

Лунгин, кажется, чувствует трусливую слабость концепции смирения - потому что в худших традициях жанра мухлюет "религиозными чудесами", возвышая митрополита-праведника. Икона топит ливонцев в реке, Филипп блаженно шествует мимо разъяренного медведя, копперфильдом избавляется от оков и творит чудо прозрения наложением рук.

Но несмотря на все старания, исполненный правоты и внутренней мощи митрополит Филипп на фоне жалкого сгорбленного старика-царя все равно выглядит трусом. Ведь наделенный силой править - в ответе перед людьми, а трястись за свою безгрешность значит умывать руки. И в глазах любого, кто стоит на земле обоими ногами, гражданское мужество важнее любой, даже самой кристалльной святости. Сила - в правде, а совсем не в праведности.

Автор: Дмитрий `Римайер` Жигалов