Рецензия к фильму "Отверженные". Liberté, Égalité, Fraternité

Монументально. Наверное, слишком самонадеянно использовать подобное определение для новинки проката, которая в своей основе – адаптация бродвейского мюзикла, поставленного на либретто французской оперетты по мотивам, наконец, романа Гюго. Но сколь бы долгий путь ни проделал этот проект, прежде чем выйти на широкий экран, сколь бы коммерчески ориентированным (и успешным) он ни был, опираясь на кинематографические возможности и знаменитые имена – да, пожалуй, именно это слово лучше всего подходит для его описания. Монументальный.

Разумеется, в первую очередь заслуга эта принадлежит самому Виктору Гюго. Признанный первоисточник сам по себе, простите трюизм, силен и поражает своей глубиной и, одновременно, размахом. Однако он и требовал куда более осторожного и филигранного обращения с собой, чем большинство литературных оригиналов. Один неверный шаг – и весь творческий потенциал, вместе с наработками и задумками, рухнул бы как карточный домик от сквозняка. Да еще и выбор, павший на мюзикл, задачу заметно усложнил.

Но Том Хупер справился. Человек, очевидно питающий страстную любовь к костюмированным историческим фильмам, в "Отверженных" развернулся в полную мощь. Масштаб истории его не испугал – он обратил его в сплошной поток торжественного либретто, лишь самую малость обрезав оригинальные вокальные партии, дабы не затягивать понапрасну время. Камерные, почти интимные эпизоды сняты столь эмоционально, что производят впечатление не меньшее – а иной раз и большее – чем сцены с сотнями участников в крупных декорациях, хором распевающих очередной гимн.

Ярчайший пример – арии Энн Хэтэуэй, в первую очередь – I Dreamed a Dream, от которой только у мертвого кожа мурашками не покроется. Мне сложно сравнивать ее с прочими многочисленными версиями исполнения – да и импртинтинг никто не отменял – но из всех, что довелось вашему скромному слуге услышать, эта – самая трогательная и душещипательная, даже душераздирающая. Словно актриса вложила в нее собственную боль, всю, без остатка, тем самым добив зрителя и закончив образ, глядя на который становится стыдно за то, что совершившие все этой с ней – тоже люди. Проклятие человеческое, сразу становится ясно, отчего так долго нищим и голодным приходилось прозябать на самом дне, ведя жизнь подобную животной.

С другой стороны грех не привести лучший образец величественного унисона сотен голосов – голосов невольников. Хупер, идя по стопам авторов мюзикла и оперетты, не ошибся с выбором открывающей сцены – она не бьет по нервам, она поражает сразу всю нервную систему. Грандиозное зрелище адского труда, которым заняты каторжники – вытаскивания судна из воды на стапеля. Хлещет дождь, ревет ветер, волны, словно в сговоре с надсмотрщиками, с самой властью, бушуют, терзая тысячи раз проклятый парусник. Невольники – в числе которых Хью Джекман обратившийся в Жана Вальжана – синхронно тянут канаты, пока где-то там, наверху, за всем наблюдает Рассел Кроу, ставший Жавером, словно ожившая древнегреческая скульптура титана…

И все это – под безжалостное Look Down, которое еще не раз, в различных ипостасях, будет возвращаться на экран, с особенным удовольствием преследуя Вальжана и Жавера, становясь лейтмотивом их вечной погони, этого простого действа, еще в руках Гюго превратившегося в таинство архетипичного дуэта. В этой песне – все, вся атмосфера, весь сюжет. Имперский гимн, исполняемый чернью, в нотах которого так явственно слышится мольба народа и надменное молчание власти, страшное расслоение и недовольство, стихийно нарастающее вплоть до вооруженного конфликта. Одновременно вопль угнетенных и крик угнетающих, слияние противоположностей – это всегда удивительно, это всегда впечатляет.

В принципе, так можно разбирать каждый звучащий в фильме мотив, но к чему понапрасну тратить время? Поверьте, это надо слушать самому, даже в отрыве от визуального ряда – тем более что не много звуков вы пропустите. О, да, Хупер решил идти до конца – абсолютный минимум диалогов здесь незаметно разбавляет практически непрерывный вокал. Партия следует за партией, за ними – такая же цепочка, и так – до самого конца, собирая воедино голоса, в песнь, что длится два с половиной блаженных часа. Персонажи и истории то вплетаются друг в друга, то покидают столпотворения, сотни превращаются в группу, группа – в одного, один – в пару, без которой счастливый конец остался бы за кадром. Но не думайте, что обойдетесь простым прослушиванием "Оригинального саундтрека". Без дара братьев Люмьер это не доставит и половины возможного удовольствия.

Костюмы и декорации поистине королевские, а операторская работа, чередующая различные пейзажи с крупными планами, вызывает невольное восхищение свои изяществом, с которым, выхватывая детали, умудряется охватывать картину в целом. Негоже, конечно, с позиции верного сына двадцать первого века судить о достоверности изображения века девятнадцатого, но то, что демонстрирует съемочная команда "Отверженных" поражает – не удивительно, что все вспоминают фамилию Юнгвальд-Хилькевич, хотя по масштабу сравнивать можно разве что лишь с пеплумами, вспоминая, например, некоего Уайлера… да, замахнулся я знатно, простите нескромность.

Франция тех времен здесь видна во всей красе, с ног до головы, даром, что последнее представлено довольно скупо, воображение все прекрасно дорисовывает. И как никогда ощущаешь кошмарную несправедливость, ненависть отверженных правительством и, кажется, самим Богом. Ужасное – скромными эпитетами и полумерами тут не обойтись – неравенство. Пока одни прозябают в грязи, вымаливая у работодателей жалкие гроши, другие – где-то там, в далеком как Солнце Версале, тонут в роскоши и изобилии. А когда вспоминаешь, что все это – уже последствия Великой революции, то становится страшно – за ее сиюминутный, в масштабах истории, результат, за то, что было до нее; и жалко предков, им невозможно не сострадать.

Но мы отвлеклись – а я увлекся – от главного. От героев.

Оставим в покое Хью Джекмана, вы не против? Ибо стоит ли напоминать, что он в мюзиклах, мягко говоря, поднаторел, и что актерский талант вокальным способностям не уступает – они идут нога в ногу. Вам ведь и так понятно, что ему удалось – будто кто-то сомневался – искусно раскрыть весь долгий путь Вальжана, от "раба закона" с почерневшим от ненависти сердцем, до исполненного благородства и любви аристократа – не социальным положением, но душой и разумом. С ним, простите за бесцеремонность, все ясно.

Куда большее пристального внимания заслуживает Рассел Кроу. Бурная молодость – ему довелось побывать не в одной группе – дала свои плоды. "Отверженные" – редкий шанс услышать, как он поет, не упустите его! По-хорошему, ему, на пару с Крузом, пора бы организовывать дуэт, а там, глядишь, и до группы звезд доберут. Классный вышел бы дуэт, кстати. Необычный тембр голоса – простите, слабо разбираюсь в их наименованиях – в сочетании со взором холодным на выходе дают убийственный эффект: неважно, что Жавер-то неканоничный, без бакенбард и с бородой, так даже лучше, на самом деле. Армейская выправка и строгие наряды, а главное – абсолютное поклонение закону, готовность отдать за него жизнь, сколько угодно жизней. И все это, из-за Вальжана, плавно перетекает во внутренне противостояние долга и совести. Кроу во всем этом – бесподобен. И, наверняка, у многих вызовет симпатию на грани сострадания.

Про Энн Хэтэуэй, вложившую всю душу в песню, выше уже было сказано – даже жалко, что ее роль невелика, но что поделать? Так что, если вы не против – Аманда Сэйфрид и Эдди Редмэйн. Своеобразная пара, особенно учитывая довольно специфичную внешность революционера и скромные, на фоне прочих участников процесса вокальные данные Козетты. Тем не менее, роли они исполнили прекрасно – живые и любящие сердца, слепые ко всему, что мешает – будь то баррикады или миловидная Саманта Баркс, чей чарующий голос, казалось бы, скорее должен был влюбить в себя Мариуса. Трагичный треугольник со счастливым концом – такая история!

Ну и грех будет не упомянуть плутоватых Тенарьдье. Кто, как не Хелена Бонем Картер и Саша Барон Коэн подходят под эти роли? Под них созданы, вечные проходимцы, потрепанные жизнью и всемогущим провидением, которое иногда все же бывает справедливо. Так что даже Джеффри Раша уже плохо представляешь на месте Коэна – и это после его-то Барбоссы! Шикарная прямо-таки парочка, честное слово.

Напоследок, совесть мне не позволит промолчать про Дэниэла Хаттлстоуна, это юное дарование, украсившее собою фильм. Никогда не устану повторять, как важна игра детей в фильме – неумелый ребенок запросто может смазать впечатление от ленты в целом, даже наполненной таким количеством событий и персонажей. Ничего подобного, к счастью, не случилось – юный актер справился с роль на ура, так что готовьте свои платки и слезные железы к испытанию.

Хупер доказал, что способен на многое. Грандиозный антураж эпохального времени вместе с поющими вживую – прямо на площадке, беспрецедентно! – актерами создают атмосферу исторического эпика. Становится неважно, что за основу был взят художественный вымысле, наложенный на исторические события, что "французы" поголовно англоязычного происхождения и поют на английском же языке, ведь главное – дух. Свободы, равенства, братства. Любви, надежды, мечты и борьбы. Божественный дух, глас Отверженных.

Гюго бы гордился.

Автор: Роман Волохов