Рецензия к фильму "Темный рыцарь 2: Возрождение легенды". Буря и боль

Знаете это чувство, когда хочется сделать все так, чтобы было идеально? Или хотя бы максимально приближенно к этому понятию. Думаю, многим из вас приходилось проходить через это: страх неудачи, который сливается с безудержным стремлением превзойти самого себя. Необходимость практически на физическом уровне доказать не столько окружающим, сколько самому себе, что вы способны на большее – всегда способны на большее, какими бы качественными и признанными ни были все вашим предыдущие работы. Жажда прыгнуть выше головы, неудержимое и всепоглощающее желание сотворить свой Opus Magnum, которое так легко спутать с перфекционизмом. И многие, думаю, понимают, к чему это чувство приводит в случае неудачи?

К краху. Самому ужасному краху, который только может быть – к краху в собственных глазах. Когда работа, уровень которой многим другим может лишь только сниться, становится ненавистной из-за того, что получилась не такой, какой задумывалась. Когда творение кажется выкидышем только потому, что не соответствует той незримой, поднятой над потолком планке, которую можно преодолеть лишь в свободном порыве чистого творчества, но никак не в результате продуманной работы. Когда, наконец, выполненный труд приносит не удовлетворение, а лишь сомнения, неуверенность и новые страхи. И еще вчера процветавший мир рушится под тяжестью собственной ноши, которую на него взвалил его же хозяин.

Кристофер Нолан, живое доказательство того, что Голливуд и не думает деградировать, как полагают многие, похоже, просто перестарался. Стремление к совершенству, к превращению финального аккорда мрачной песни Готэма в апогей истории о темно защитнике сыграло с ним злую шутку. В очевидной попытке превзойти самого себя он, судя по всему, просто забыл обо всех тех незримых в своей совершенной отточенности мелочах, что делали его фильмы особенными, способными реанимировать даже чудом пережившего жуткие кино-пытки персонажа, которого все уже было считали полумертвым для переноса на экран. Но "мелочи" оказались злопамятными, и не преминули отомстить: уникальный баланс между авторским кино и мэйнстримом, созданный и поддерживаемый Ноланом в тепличным условиях собственного таланта, дал крен в сторону второго.

Но обо всем по порядку.

Прежде всего, несмотря ни на что, "Возрождение Темного Рыцаря" (позвольте уж так, версия наших щедрых прокатчиков, в этот раз подаривших нам удовольствие увидеть это всего на неделю позже, чем в остальном мире, оптимизма не внушает) – зрелище грандиозное. Да, именно так, а если хотите, то и с большой буквы. Как с точки зрения действия, масштабы которого на порядок больше, чем в предыдущих фильмах, так и с точки зрения нашей с вами реальности, в которой этот фильм знаменует собою окончание радикально нового подхода к экранизации комиксов.

Хронометраж, впрочем, тоже грандиозный – почти под 3 часа, два из которых действие лишь разгоняется, чтобы последний акт без перерыва пролететь на максимальной скорости. И это отнюдь не означает, что эти два часа будут забиты разговорами и самокопанием (но которые, разумеется, есть) героев на фоне падения созданного ими квазиидиллического мира в Тартар. Возвращение Бэтмена, явления Бэйна, разнообразные "подготовительные работы" радуют зрителей с завидной регулярностью, заодно махая у них перед носами гигантским красным платком в преддверии чего-то монументального.

Однако уже стилистика фильма делает поворот в сторону, противоположную от избранного изначально Ноланом пути. Исчезли тени, спектр стал светлее. "Темнейшая ночь перед рассветом" - гласит один из слоганов, но фокус в том, что нету ночи. И далеко не только в прямом смысле: удивительно, но ощущения нависающей угрозы, неясной, расплывчатой, и оттого еще более зловещей нет. Есть эффектный злодей, есть летящие ко всем чертям порядки, вроде бы есть угасающая надежда – Бэйн постарался, но атмосферы начала конца не чувствуется. Ну и, раз уже речь зашла о стилистике, то, например, в сцене крушения мостов первое, что приходит на ум при взгляде на Готэм – Манхэттен. Выводы делайте сами.

Ах да, Бэйн. Триумф Тома Харди и окончательное доказательство его актерской состоятельности. Он, конечно, не Леджеровский Джокер, но это не мешает ему по праву занять место среди самых колоритных злодеев кинематографа, обогнав целую армию конкурентов. Харди при помощи одних только глаз и жестов создал образ не только целостный и законченный, но и внушительный. Грозный, последовательный, бесконечно безжалостный гибрид берсеркера, оратора и полководца, весь внешний вид которого дышит мощью.

Он умудряется заставить зрителя с нетерпением ожидать собственного появления и трепетать, когда оно наконец происходит. Холодный гнев в сочетании с огромной силой пугают, а стратегическая расчетливость, превращающая его в неостановимую машину для убийств, кажется, не оставляет его противникам ни одного шанса хотя бы на паритет. Всесильность становится его спутником, а смерть – в его руках – даром, который еще надо заслужить. Словом, приемный сын другого известного злодея (догадайтесь с трех раз какого именно), который, в противовес "отцу" пошел по пути неповиновения и создания, как бы это дико не звучало, систематизированного хаоса. Приобретя новые черты, но не утратив при этом сути.

Но, несмотря на все это, после сеанса его можно лишь пожалеть (непосвященные, дальше не читайте). Ноланы, во имя "Внезапного сюжетного твиста" полностью нивелировали этого героя, к концу превратив его в бледную пародию на самого себя, и даже того хуже. Сценарий распылил тщательно создаваемый Харди образ терминатора из плоти и крови и ЦПУ от Скайнета в атмосфере драматизма, которого тот же Джокер (сравнения неизбежны) с ехидством избегал. Плюс ко всему, для "человека-в-маске" сама маска была чем-то вроде джокеровской "Улыбки Глазго", но тайна хоть и не стала явью, завеса ее была распахнута. И все перевернулось.

Вообще сценарий – это то, что портит "Возрождение…" больше всего, что страшно уже само по себе. А конкретно, делают это две его беды, для Кристофера Нолана поистине непростительные. В фильме немало логических дыр и просто космическое, для режиссера такого уровня мастерства, количество штампов. Словно Нолану стало интересно, удастся ли ему их обыграть так, чтобы они смотрелись незнакомо, или хотя бы просто органично. Не сказать, что не получилось, но впечатление смазало сильнейшим образом, лишив картину множества по-настоящему мощных поворотов. Всюду царят условности, условности, куча условностей. То ли пленку резали не так, то ли сценарные листы, но эпизодов, которые с легкостью заставят адептов кино 80-ых и 90-ых глотать свои ностальгические слезы, здесь пруд пруди.

Пару слов грех не упомянуть о полном забвении Джокера, которое неизменно бросается в глаза. По словам самого Нолана, сделано это было из уважения к Леджеру, но, будем откровенны, разве это похоже на уважение? Скорее, на обратное, учитывая его бесконечно весомый вклад в развитие истории, которым он наверное уж заслужил хотя бы пары слов о судьбе его, без преувеличения, лучшего детища. Другими словами, разве не лучше было бы в виде дани его памяти вспомнить Джокера, и рассказать, что потом случилось с так любимым, несмотря ни на что, многими людьми, героем? А нам лишь остается фантазировать, что бы было, если бы актер не покинул нас, и каким божественным могло бы быть камео (а может, даже и роль?..) его ярчайшего творения в заключительной части трилогии.

Массовка с завидной регулярностью устраивает театр неадеквата, герои и злодеи чинно ожидают друг друга с поистине комиксовым благородством, а чудеса медицины здесь соседствуют с чудесами пространственно-временными. Особенно этим полна концовка, равно как и "непредсказуемый" финал, который вполне себе предсказуем, по крайней мере в общих чертах. Как и его катарсис, который вообще рушит остатки мрачной реалистичности и окончательно повергает ленту в пучину голливудщины. И все это не говоря уже о диалогах, треть которых вместо драмы отдает сверхзверской патетикой, еще треть мы все и не по разу где-нибудь да слышали, и лишь остальное может претендовать на норму.

Состоят они не только из выяснения обстановки и отношений, но и нередких размышлений на самые разные темы, от сиротства через глубины человеческой натуры и психологии масс и вплоть до безопасной энергии. Темы, безусловно, серьезные и интересные, но введение их во многом случае неоправданно постольку, поскольку многие из них так толком и не были раскрыты, ибо даже в столь нескромном хронометраже времени большинству из них было отведено мало. Может даже преступно мало.

Отдельно, правда, здесь можно выделить речи Бэйна, в приятном ключе. Немного их было, но то, как они живо отражают суть революций и анархизма, со всей их фатальной уравниловкой и несоответствием слов действительности, по меньшей мере занимательно. А на то, как он их говорит, можно смотреть долго и с наслаждением от самого процесса.

Другим бельмом на и без того изборожденной роговице стала Селина Кайл. Белая ворона, бесплодная и чуждая окружающему ее миру. Внешний вид здесь, на самом деле, не так уж страшен: каблуки и пародию на маску простить еще можно, они даже в фильме некоторым образом обыгрываются, что-то напоминающее самоиронию. И не в Энн Хэтэуэй дело: со своей ролью она справляется хорошо, игра вряд ли способна вызвать какие-либо нарекания. Более того, несмотря на все опасения по поводу внешности (были товарищи), она смотрелась прекрасно, что в костюме, что в одежде попроще. Сюжету ее героиня также необходма.

Беда в другом, а именно: в самом образе, который клиширован до одури. Затертая до дыр воровка, авантюристка, одиночка, лисица и Робин Гуд в одном флаконе. Персонаж, развитие которого настолько непредсказуемо, что всерьез задумываешься о карьере Нострадамуса. Героиня, которая совершенно выбивается из мира Нолановского Бэтмена, мира, где правят бал яркие личности, иной раз превосходящие в своей живости реальных людей. Ноланам не удалось выдавить из Женщины-кошки совершенно ничего оригинального; единственное, что ей остается делать, это оттенять индивидуализм всех прочих персонажей, вплоть до в меру сердобольного Блейка.

Что же касается виновника торжества, то бедняга здесь смог, наконец, вздохнуть спокойнее. После "Темного рыцаря", где Леджер приковал все внимание к себе, у Бейла появилась возможность вновь в полной мере поделиться историей своего персонажа, рассказать ее так, чтобы на него смотрели, не отвлекаясь на истории о получении шрамов и прочие фокусы, вероломно демонстрируемые Джокером. Бэтмен здесь развивается вновь в прежнем темпе, а благодаря все тем же сценарным вывертам, Бэйну просто не позволяют оттягивать слишком много внимания на себя. Так что это опять история о человеке-летучей мыши, а не о непредсказуемом психопате и всех-всех-всех.

И отдельно о музыке. Циммер, конечно, имеет привычку повторяться и оригинальностью, увы, отличается далеко не всегда. В "Возрождении…" музыкальное сопровождение в целом очень прилично, пусть и размазано слоем по всему фильму, но есть здесь одна особенность которая в первых двух частях не так была заметна: саундтрек здесь если и бьет, то бьет местами, редко, но метко и больно, впечатывая зрителей в кресла, перепонки в мозг, а персонажей в новые, как правило, далеко не самые приятные обстоятельства. И такие моменты дорогого стоят.

Главная проблема "Возрождения Темного Рыцаря" – это даже не существование "Темного рыцаря". Это очевидное желание Ноланов вместить побольше и погуще в результат их многолетней работы над одной франшизой, о чем нагляднее всего свидетельствует немалый хронометраж. Однако багаж возможностей, потенциал предыдущих частей оказался не использован и наполовину, в результате чего то, что могло быть шедевром, стало просто качеством, да и то не без огрехов, и не сказать, что полностью достойным всего того, что мы видели ранее. Буря разразилась, но за неимением у нее глаза, в тропический циклон превратиться ей так и не удалось.

Напоследок. В одном из интервью Нолан заметил, что основной темой "Возрождения Темного Рыцаря" стала боль. В фильме это есть. Но, по велению злого рока, куда больше ее оказалось за границей экранного полотна. И я уверен, что это теперь не забудут никто и никогда. И мы с вами не забудем.

Автор: Роман Волохов