Кевина Смита знают как самого знаменитого, наверно, жителя Штата Нью Джерси, отца Вселенной View Askew, в которой живут персонажи его фильмов Джей и Молчаливый Боб и другие знатные тусовщики; большого поклонника комиксов и католика, который «весело несет свой крест толстого человека». Все привыкли к его насмешливо-философской манере рассказывать истории и особой страсти трактовать христианские догматы.
В фильме «Красный штат», в канун завершения кинокарьеры, он поставил себе почти невыполнимую задачу еще раз поговорить серьезно о месте религии в современной Америке (а на ее примере в целом в современном мировом сообществе), о смысле, чистоте и крайностях веры, религиозных фанатиках и новых антихристах в лице геев. Очевидно, что такие темы не слишком удобны и приемлемы для игрового кино, и чтобы преодолеть барьер морализаторства, Смит искал какие-то адекватные формы, не выходя за рамки художественного, по сути развлекательного, кино. Эти поиски вылились, возможно, в не слишком гармоничный итог и фильм несколько неоднородный, частью похожий на его обычный черный юмор, гротеск и карикатуру, частью на несвойственный ему кровавый хоррор, частью на назидательную церковную службу. Попытки критики поставить эту его работу рядом с «Квентином Родригесом» несостоятельны хотя бы потому, что Тарантино и Родригесу не важно, на каком материале оттачивать свои иронические таланты, чьи кишки наматывать на винт вертолета и кого заденет их стёб на тему нацизма и рабства. А Смиту в данном случае неважно, какую форму приобретет его эссе на острую социальную тему нашего сегодня. Его больше волнует суть самого послания и как бы он не старался быть ироничным, остается серьезным, смеется сквозь слезы — вседозволенность пугает.
В «Красном штате» воинственная группка религиозных фанатиков числом не больше 20-25 человек, связанная кровными и брачными узами, терроризирует провинициальную округу, планомерно убивая «сатанистов»-геев, а потом в порядке саморекламы пикетируя их похороны. Однако их аппетиты такой мелочью как геи накормить нельзя и они организуют специальные интернет диверсии (хотя Всемирную паутину классифицирует как игры дьявола), чтобы брать в плен всех прочих «грехопоклонников по определению». Главу секты даже нацисты обходят стороной, а храм секты похож на укрепленную крепость, в подвалах которой ждет своего часа оружейный арсенал, подходящий для мировой войны в миниатюре. Когда трое тинэйджеров попадаются служителям культа, клюнув на интернет-предложение группового секса, заваривается целая бойня с участием штурмовиков из государственных структур. Тут и государство встает на одну доску с религиозной сектой как такая же машина для убийства без суда.
Многие мотивы Смит доводит до абсурда. Взялся обсуждать геев, так чуть не все поголовно становятся в фильме геями, от шерифа до спецагентов из отдела внутренних расследований. И сразу проблема начинает существовать в другом измерении. Все это с точностью до наоборот напоминает комедию «Вход и выход» о школьном преподавателе литературы в маленьком городке и всеобщем любимце (Кевин Клайн), который накануне свадьбы вдруг ощущает, что он гей, а все горожане из любви к нему тоже «записываются» в гомосексуалисты.
Кевин Смит устраивает и Судный день, но если Сет Роген в «Конец света 2013» и Эдгар Райт в «Армагеддец» подошли к этому моменту изобретательно и обстоятельно, то Смит просто поиздевался над главным фанатиком отцом Купером, который в яростном ожидании конца света за иерихонские трубы принял музыкальные шалости соседей.
Трудно сказать оптимистичен или пессимистичен пафос фильма. Кто злодеи, где герои? Зло наказано? — Наверное, но покрошили быстро всех без разбора, правых и виноватых, залили штат кровью. Допрос командира отряда штурмовиков (Джон Гудман) на следствии по делу оборачивается не педантичным разбором полетов, а ностальгическим рассказом из его детства (или церковной притчей?) о дерущихся за кость собаках. Глава секты (Майкл Паркс) в тюрьме, но что для него хуже - лишение паствы, свободы или жизни?
Актерский состав непривычный для Смита, хотя в лидирующей части вполне разделяющий его творческие концепции — Майкл Паркс, яркий и «непременный» представитель империи Тарантино/Родригеса; Джон Гудман, адепт сатиры братьев Коэн («Большой Лебовски», «Бартон Финк). Снимал фильм постоянный оператор Смита Дэвид Клайн, ручной камерой, обилие «портретных» планов усиливает эмоциональность происходящего.
Фильм на любителя, но киноманам прописан как витамин, поскольку аналогов не имеет. Мозаичный по жанру, динамичный по форме, как всегда философский по сути и оставляющий большой простор для размышлений.