Экранизация литературного произведения – дело рискованное и ответственное, а экранизация бестселлера – это все то же самое, но при этом степень риска и ответственности неимоверно возрастает. При постановке картины «Мастер и Маргарита» режиссер Владимир Бортко выбрал для себя тактику точного следования первоисточнику, оставляя за собой право внесения небольших корректив. С одной стороны, читатель должен быть доволен подобным подходом и бережным отношением к роману, ставшему культовым, с другой, такая дословная экранизация может вызвать разочарование механическим пересказом, в котором теряется красота великого произведения.
Первое, с чем спорит читательское восприятие – это несоответствие ролей и актеров, и прежде всего это касается исполнителя роли Воланда, Олега Басилашвили. Но эта обманчивая видимость пропадает сразу же, как только начинается диалог Князя Тьмы с литераторами. И вот уже возмущенный было таким явным промахом читатель, сменяет гнев на милость, и видит перед собой настоящего мессира, сошедшего со страниц книги. Образ получился монументальным, глубоким, наполненным мудростью, величественным и таинственным. Несмотря на то, что внешне он никак не походит на того Воланда, чей портрет подробно описан М.Булгаковым, у него есть одно ценное преимущество, это его голос. Низкий, тяжелый, словно исходящий из глубины, уставший, он прекрасно дополняет сложившийся образ, сводя на нет претензии к выбору актера на эту роль.
Если экранный Воланд сразу же завоевывает зрительское расположение, то этого никак нельзя сказать о Сергее Безрукове и его Иешуа, поскольку в его случае признание происходит постепенно. Можно сколько угодно сотрясать воздух и ломать копья, доказывая, что этот актер не подходит на роль странствующего философа просто потому, что фигурой не вышел, и слишком упитан для бродяги, и вообще, он Саша Белый (это на тот случай, если нет других аргументов). Но нельзя отрицать очевидного, Сергей Безруков, находясь практически все экранное время в статичном состоянии, используя интонации голоса и выразительную игру глаз, смог как нельзя лучше передать своего персонажа. Понтий Пилат в исполнении Кирилла Лаврова, хоть и не является зеркальным отражением книжного прокуратора, однако по эмоциональности он ни на йоту не уступает оригиналу, сцена допроса Га-Ноцри и разговор с Каифой тому подтверждение. Распределение ролей здесь можно воспринимать двояко, с одной стороны, оно вызывает недоверие, а с другой – позволяет заново открыть для себя знакомых героев и проникнуться симпатией к тем из них, кто раньше вызывал раздражение. Для меня таким открытием явился образ Коровьева – Фагота, насколько он был неприятен и назойлив в книге, настолько же стал обаятельным, близким и понятным после того, как его роль исполнил Александр Абдулов. Приятно удивил Семен Стругачев (Левий Матвей), его образ – один из лучших в фильме, сцена, где он проклинает Бога, буквально наэлектризована болью, отчаянием и вызывающей смелостью, что позволяет судить о высоком уровне актерского мастерства.
Что касается исполнителей главных ролей, то здесь уместно будет выразить восхищение сходством Александра Галибина с мастером, в котором угадываются черты самого М.Булгакова, а также внешним сходством Анны Ковальчук с Маргаритой, выбранный типаж как нельзя лучше подходит книжному образу. Но восторги по поводу стопроцентного попадания в роль заканчиваются сразу же, как только мы видим первую встречу мастера и Маргариты. Глядя на этих людей, никогда в жизни не подумаешь, что «любовь выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила сразу обоих. Так поражает молния! Так поражает финский нож!» К сожалению, ни молния, ни нож в этой встрече участия не принимали, «отвратительные, тревожные желтые цветы» печально летели на мостовую, отброшенные деревянным жестом, а в глазах Маргариты не читалось одиночества, так поразившего мастера. Собственно, в ее глазах можно увидеть всего два состояния, одно – где она убита горем, и другое, когда она, превратившись в ведьму, широко распахнув глаза, скалится и истерически хохочет. Таким образом, один из сильнейших эмоциональных моментов остался за кадром. Единственное, что хоть как-то спасает сцену от полного провала – это режиссерское видение. Их встреча происходит на пустынной улице, где нет никого, кто мог бы помешать им увидеть друг друга.
Если в этой сцене режиссерское прочтение оправдывает себя, то попытка вмешательства в роман, влекущая за собой появление фигуры Человека во френче (Валентин Гафт) выглядит, по меньшей мере, нелепо. Грузинский акцент позволяет с большой долей вероятности определить, что за этой фигурой скрывается не кто иной, как Лаврентий Берия. По сути, этот совершенно посторонний персонаж не несет в себе никакой смысловой нагрузки, и даже параллели, проводимые с Каифой, не убеждают в обратном. К слову о параллелях, они четко определены гением М.Булгакова, и любой, кто читал роман, знает о них, но создателям фильма этого показалось недостаточно, и они обозначили их еще четче, одолжив голос для мастера у Сергея Безрукова (Иешуа), породив тем самым смутные сомнения в необходимости подобной меры.
Несомненно, одним из достоинств ленты является ее цветовое решение. Московские сцены выполнены в стиле документального жанра, и гамма цветов для них подобрана соответствующая, черно-белая, которая позволяет делать переходы, пусть не слишком плавные и потому заметные для глаза, от кадров кинохроники к фильму. Ершалаим представлен преимущественно в желто-фиолетовых и красно - белых тонах, таким образом, подчеркивается его прямое отношение к Риму и крови, а магия Воланда, врываясь в монохромный мир московских обывателей, играя на контрастах, подогревает разыгравшееся воображение, которое очень скоро оказывается жестоко обманутым.
Обман происходит на балу у Сатаны. Бал, как ни странно, отличается скудностью обстановки и мрачностью интерьеров, преобладание стального цвета производит впечатление замкнутого пространства, словно местом для проведения бала выбрали чей-то фамильный склеп. Феерия и роскошь пожелали остаться в стороне, предоставив гостям довольствоваться скромностью и бесцветностью празднества. То, что должно потрясать блеском и великолепием, сражает наповал своим аскетизмом и невзрачностью, вместо королевского шика, изящества и пышности убранства нам предлагают лицезреть обилие шикарно-черных и роскошно-белых перьев на дамочках и любоваться балетом в стиле Аллы Духовой. Королева бала, скованная тяжелыми веригами, истекающая кровью, больше походит на преступницу, великомученицу, или на женскую ипостась Иешуа, с которым ее роднит терновый венец. Складывается ощущение, что Воланда обманули, так как организация и проведение бала Ста Королей оставляет желать лучшего, поскольку очевидная экономия средств бюджета не к лицу мессиру, и слова «Я в восхищении», окрашенные в цвета притворства, звучат не к месту, в отличие от музыкального сопровождения.
Первое, что слышат уши – это раскаты грома и музыкальное вступление в титрах, предваряющее просмотр каждой серии. Музыка словно совмещает в себе два противоположных начала, демоническое и божественное, она тревожит, создавая ощущение от прикосновения к каким-то неизведанным истокам, заставляя сердце трепетать от восторга. Музыкальное оформление очень точно передает настроение и создает соответствующую атмосферу, делая перепады от буйного вальса на балу у Воланда до изысканной, трогательной и нежной темы любви. Композитор Игорь Корнелюк блестяще справился с возложенной на него задачей.
В результате к ленте может возникнуть довольно неоднозначное отношение. Она являет собой не что иное, как экранную иллюстрацию знаменитого произведения, она так же мертва, безжизненна и бездушна, как страницы с графическими изображениями. В то же время, картина привлекает внимание к бессмертному роману, что в полной мере оправдывает ее существование.