Безупречный Кроненберг безупречно играет в доктора и пациента (Юнг и Шпильрейн), только что-то доктор забуксовал по середине фильма, и угодил колесом своего метода в глубокую лужу грязи, точнее болота, из которого даже Великий Учитель доктора — нейкий мистер Фрейд, с его непоколебимой волей и верой в самого себя и с новеньким модернистским методом лечения душевнобольных, не может никак вытянуть. Доктор обвиняет своего Учителя во всех смертных грехах, все больше погружаясь в жижу, но Фрейд не убирает руку. Чем закончится эта история, остается думать зрителю, и я думаю, это тоже будет правдой.
Доктор создал новую религию на развалинах учения Фрейда, и эта новая религия по круче любой мировой, так как завязывается в таких уголках бессознательного, из которых ее не выбьешь никакой палкой… Доктор апеллирует к таким вещам, как интуиция, совпадения, предчувствия, сны, на что Фрейд корректно и тактично замечает, и главное, не навязчиво, что такой подход к науке о душе мягко говоря не научен… Дьявол-искуситель, который подкладывает динамит сомнений в душу доктора, является в образе Отто Гросса, искушая доктора на измену самому себе и тем самым пуская поезд знаний и убеждений доктора под откос…
Но Кроненберг не был бы Кроненбергом, если бы все было так просто в его фильмах.
Вот что пишет Юнг Фрейду в одном из писем:
«Могу я сказать Вам несколько серьезных слов? Я признаюсь в некоторой неуверенности в Вас, однако стараюсь решать ситуацию в честной и абсолютно корректной манере. Если Вы в этом сомневаетесь, это Ваш собственный крест. Я, однако, хотел бы обратить Ваше внимание на то, что Ваш метод обращаться с учениками, словно с пациентами, является ошибочным. Кроме того, Вы воспитываете раболепных сыновей или наглых баловней (Адлер — Штекель и вся наглая банда, захватившая Вену). Я достаточно объективен, чтобы разглядеть Ваш трюк. Повсюду вокруг себя Вы распознаете симптомы и назначаете лечение, тем самым Вы определяете всему своему окружению зависимое положение сыновей и дочерей, которые, краснея, признают наличие дурных наклонностей. А Вы пока что остаетесь наверху в качестве отца. В полной покорности никто не смеет ухватить пророка за бороду и разочек поинтересоваться, что Вы скажете пациенту, у которого обнаружится тенденция анализировать аналитика вместо самого себя. Видимо, Вы ответите ему: «У кого из нас, собственно, невроз?»
Видите ли, дорогой мой господин профессор, покуда Вы забавляетесь такими приемами, все мои симптомы представляются мне полной ерундой, поскольку они ничего не значат по сравнению с весьма крупным бревном в глазу у брата моего Фрейда. Ведь я вовсе не невротик (чтоб не сглазить). А именно, по всем правилам искусства и с полным смирением я дал себя проанализировать, что мне весьма пошло на пользу. Вы же знаете, как далеко заходит пациент в самоанализе — из невроза он не выходит, как Вы. Когда Вы сами наконец полностью избавитесь от комплексов и перестанете разыгрывать отца своих сыновей, которых Вы постоянно бьете по больному месту, и доберетесь до самых своих корней, тогда я загляну в себя и искореню тяжкий разлад с самим собой по отношению к Вам. Или Вы так любите невротиков, что всегда были в ладу с собой? Вероятно, Вы ненавидите невротиков, как Вы можете тогда рассчитывать, что Ваши устремления как можно бережнее и ласковей обращаться с пациентами не будут сопровождаться несколько смешанными чувствами? Адлер и Штекель воспользовались Вашим приемом и сделались по-детски наглыми. Я буду держаться с Вами откровенно, сохраняя свои взгляды, и начну в своих письмах готовиться к тому, чтобы однажды сказать Вам, как я на самом деле о Вас думаю. Этот путь представляется мне наиболее порядочным.»
Фрейд сильно переживал по поводу этого письма, это был "бунт на корабле", это был так же и вопрос репутации, о которой Фрейд недвусмысенно говорит Юнгу, когда они плывут в Нью-Йорк... Для Юнга похоже этот момент имел мало значения,
но вопросы, которые ставит Юнг в этом фильме, так же трудно считать не корректными. И Кроненберг устами Майкла Фассбендера цитирует это письмо в фильме.
Кто же из них прав? Или они правы оба? И кто кого искусил (укусил, покусал и т. д.)?
Эти вопросы остаются открытыми в фильме, как и открытой остается тема судьбы Шпильрейн и супруги Юнга, имя которой упоминать не буду, так как почему-то кинокритики ее не называют, а зря…