Джейсон Дин Холл, написавший сценарий к фильму Клинта Иствуда "
Американский снайпер", ответил на вопросы издания Deadline.
Совсем недавно Вы были начинающим актером. Как получилось, что Вы стали сценаристом "Американского снайпера"?"Да, я пытался стать актером, снимался в таких сериалах, как "
Баффи – истребительница вампиров", играл роли плохих парней с фальшивыми усами. Я читал эти ужасные сценарии и никак не мог заставить себя сыграть то, что в них было написано, на пробах. Я тогда думал: "Может, мне самому написать что-нибудь ужасное, а потом сыграть?", но мне никто этого не позволял делать. Помню, я написал первый сценарий, и один продюсер сказал мне: "Я знаю, ты хочешь сам сыграть главную роль. А что, если я скажу, что
Милош Форман хочет снять фильм по твоему сценарию, но играть в нем будет другой парень?". Я помню, наша встреча проходила в лобби отеля, и я ответил чуть громче, чем требовалось: "Пусть Милош Форман идет куда подальше". Второй сценарий я написал о слепом рестлере, поскольку я с детства увлекался этим видом спорта. Итак, я готов сыграть эту роль,
Джон Дал проявляет интерес к сценарию и говорит: "Идеально для
Мэтта Дэймона", и, естественно, слышит в ответ: "Пусть Мэтт Дэймон идет куда подальше!".
То есть, Вы хотите сказать, что в каком-то смысле Ваши мечты о профессии актера превратили Вас в писателя?"Да. Я написал еще один сценарий, на этот раз автобиографический, и мне сказали: "Кеану Ривз создан для него". Я тяжело сглотнул и выдавил из себя: "Пусть
Киану Ривз… Киану Ривз – звучит круто". После этого стало чуть легче".
Постойте, разве не Эштон Катчер сыграл в "Бабнике"?"Да, и это положило конец моим мечтам об актерской карьере. Я хотел какую-нибудь крошечную роль, но Эштон сказал: "Я не думаю, что ты достаточно красив". Помню, когда меня снимали, на экране я выглядел слегка раздраженным, словно, что-то не так. И тогда я сказал: "Может, у меня в голове слишком много мыслей?", на что мне ответили: "Перестань думать и просто играй". Я так и не смог это сделать".
Так как же Вы стали сценаристом "Американского снайпера"?"Дэниел Лоеб, основавший частную охранную компанию
Криса Кайла, рассказал мне и
Питеру Моргану историю Криса. Дэн имел опыт работы в кинобизнесе, и ему очень хотелось, чтобы мы написали сценарий. В итоге, я отправился в Техас, где Крис охотился с рейнджерами. Они упражнялись в стрельбе, охотились и пили много пива. Типа, Крис и еще пятьдесят парней. Я никогда раньше не был в Техасе, и испытал своеобразный шок, оказавшись в одном помещении со снайпером и его пятидесятью ближайшими друзьями-рейнджерами. Мы с ним перекинулись словечком, но я не пью столько пива, сколько пьют его они, и пришел к мысли, что не верю этому парню: "Я проделал весь этот путь сюда - почему он не говорит со мной?". Только позже я понял: этот парень – снайпер, он расслабляется и ждет".
И как долго он ждал?"До тех пор, пока я не надоел одному из его друзей. Мы сцепились, и я бросил его через спину на землю. Я работал с максимальным весом в 189 фунтов, и знал, как обращаться с крупными сильными парнями. Оказалось, что для таких, как Крис, это лучшая рекомендация. Он тут же потеплел ко мне".
Каким он Вам показался?"Когда я познакомился с Крисом, он весь состоял из смятения, боли, сумятицы чувств. Когда я пожал ему руку и посмотрел в глаза, я подумал: "Святая корова". Можно было заметить невооруженным глазом, что война забрала у него что-то важное, кусочек его человечности. Я тогда позвонил своей жене и сказал ей: "Я вернусь домой раньше. Я не знаю, что мне здесь делать. Этот парень все еще на войне". Крис тогда только что вернулся из Ирака, и было видно, что он ведет борьбу с самим собой за нормальную жизнь. Позже появились его жена и ребенок, и я почувствовал, как сразу стало светлее. Я неожиданно увидел человека, который был отцом и мужем, тем, кем он не был прошлой ночью. А до тех пор я не понимал, что эти парни на самом деле чувствуют, пытаясь вернуться в общество, к своим семьям, после того, как выполняли свои миссии".
Как Вы поддерживали связь?"В течение девяти-десяти месяцев я пытался не терять с ним связь, старался узнать его лучше. Я видел, что постепенно, шаг за шагом, становится чуть легче. Я начал понимать Криса с помощью его жены. Я видел, что она не собирается бросать его, она невероятно сильная женщина. До меня дошло, что он был кем-то еще до всего этого, и, возможно, есть шанс, что он сможет стать им снова. А потом вышла его книга – бравада, непристойные россказни мужика, побывавшего на войне. В ней было много сильного материала, но он не давал ответы на интересующие меня вопросы: что заставило его делать то, что он делал, и во что, в итоге, ему это обошлось. Казалось, что ответы можно прочесть между строк, но они так и остались не озвученными. В итоге, никому в Голливуде книга не приглянулась. Ее прочли и сказали "о, черт".
Такое случается, когда беседуешь с ветеранами – они никогда не рассказывают об ужасах, которые пережили. Как Вам удалось заставить Криса переступить этот барьер, недоступный большинству вернувшихся с войны?"То, что вы сказали, абсолютная правда. Мой дед - ветеран Второй Мировой войны, дядя воевал во Вьетнаме, а брат принимал участие в операции "Буря в пустыне". Они всегда ходят вокруг да около и рассказывают очаровательные небылицы. Дед – о том, как свалился с велосипеда и действительно сильно покалечился. Его самолет сбили над Грманией на следующий день, пока он лежал в госпитале, и все его товарищи погибли. В госпитале он познакомился с бабушкой, и эту историю я знаю наизусть. Но я никогда не слышал от него других историй. Когда я просил Криса рассказать о чем-то мрачном, о том, что преследовало и не отпускало его, я обычно слышал: "Эй, ты не голоден? Давай сделаем сэндвич". Тем не менее, я записывал за ним каждое слово и предупреждал, что все войдет в сценарий, на что он отвечал: "Я надеюсь, у тебя все получится, чувак. Удачи". К предстоящему проекту он относился с робостью и не верил, что до фильма дойдет дело. Я шутил, и он сдавался, а для меня это был большой повод гордиться - ведь я заставлял его смеяться. Я закончил сценарий, а на следующий день мне позвонили и сказали, что Крис погиб. Я провел все это время, копаясь у него в голове, доставая из нее все, что только можно, узнавая его, вытягивая из него слова щипцами. Его семья занимала все мои мысли, а потом я слышу, что его убили. Это была трагедия".
Почему проект не умер вместе с Крисом?"Спустя семь дней позвонила его жена. Она сказала: "Если ты собираешься продолжать заниматься этим, лучше делай это сейчас, потому что фильм сыграет свою роль в том, что будут помнить мои дети о своем отце". И я вынес из ее слов следующее: если ты хочешь узнать что-то о мужчине, не спрашивай его самого, спроси его жену. Все, что я узнал от нее, был эмоциональный контекст о том, кем Крис был до, во время и после всех событий. Всего, что рассказала мне жена Криса, не было в книге. Она рассказала мне трогательную историю о том, как за два месяца до трагедии, она пришла домой и увидела, как он в ковбойских сапогах стоит и заглаживает складку на джинсах, как это принято у ковбоев. На нем была шляпа и он крутил на пальце старый шестизарядный револьвер, и она почувствовала… к тому времени ее муж уже был дома три года… так вот, она почувствовала на подсознательном уровне, что именно в этот момент он – как муж и отец – наконец вернулся с войны. Она описала мне этот волшебный момент, и вы увидите его в конце нашего фильма. Я записал его за ней слово в слово".
Как сильно отличался Ваш первоначальный сценарий от того, который получился после вставок, сделанных женой Криса?"Очень сильно, процентов на семьдесят. Из военного фильма он превратился в фильм о войне и о том, как она воздействует на мужчину. Для меня, это история о нас, о Соединенных Штатах. Ну, о том, как мы хотим сделать все правильно, о нашей эмоциональной потребности и страстном желании найти справедливость и защитить ее. И как это приводит к таким ситуациям, в которой оказался Крис, когда мы рискуем не только человеческой жизнью, а чем-то большим".
Переписанный сценарий в свое время заинтересовал Стивена Спилберга, он его разработал, но затем оставил проект. Он привнес в проект немного иную тональность, чем это получилось у Клинта Иствуда. Как сильно отличался бы фильм Спилберга от того, что получился? Вы можете ответить на этот вопрос?"Попытаюсь не создать себе проблем, отвечая на этот вопрос. Я работал над сценарием со Стивеном очень недолго, примерно два месяца. Он хотел нарисовать действительно сложную и полную картину той войны, попытаться совместить в контексте не только нашу сторону, но также и вражескую. Я нашел историю вражеского снайпера, Мустафы, соперника Криса. Это была правдивая история о доппельгенгере, зеркальном отражении персонажа Криса. Стивену по-настоящему хотелось рассказать ее. Я считал это разумным. В своем воображении я рисовал персонажа, который был очень похож на Криса. Он был героем своей страны, легендой по ту сторону, которого постигли те же беды и последствия войны. Он переживал те же эмоциональные потрясения, усталость, стресс, как и Крис. Стивен был заинтересован в этом".
Этого нет в фильме Клинта Иствуда."Что у Клинта получается превосходно – это представлять историю реалистично. Это жизнь с ее изъянами; без прикрас, жестокая. Ему интересен человек. Ему интересен герой, его стремления, желания, а также его слабости. Эта война была страшной, и Клинт не старался приукрасить ее, не хотел, чтобы она выглядела такой, какой не была. Он не пытался сделать ее киногеничной, не пытался создать более привлекательную для зрителя картинку. Его это не заботило. Его цель – реализм, правда. Он - человек, доверяющий своим инстинктам. Он знает, где правда на подсознательном уровне, и он вытаскивает ее, не церемонясь, из каждого, начиная с команды и заканчивая актерами. Клин обычно снимает все с первого дубля, однако, здесь ему потребовалось сделать их больше. Он не манипулирует зрителем, и фильм практически лишен сентиментальности, потому что он не пытается сказать тебе, что ты должен чувствовать. Как часто во время просмотра фильма мы осознаем, что режиссер пытается навязать нам определенные чувства? Ты смотришь такие фильмы и думаешь: "О, пошла патриотическая пропаганда – да-да, герой войны, вот мы какие, США, вперед!". Но это больше, важнее, чем США. У нас в фильме есть песня, и в ней есть слова про США, но когда ты ее слушаешь, ты понимаешь, что речь о чем-то более важном. В ней говорится что-то о войне, которая невероятно сложная штука, и о том, чем мы просим этих парней пожертвовать на этой войне. Я думаю, любая война лучше всего показана в антивоенных фильмах. Мы показываем цену жертвы для того, чтобы в следующий раз прежде, чем ввязаться в другую войну, мы задумались".
Что Вам сказала вдова Криса Кайла после того, как посмотрела фильм?"Она вышла из темного зала, плакала, я обнял ее. Она плакала на моем плече, а потом сказала: "Я не знаю, ребята, как вы делаете это. Вы вернули мне моего мужа. Я только что провела с ним два часа".
Что Вы почувствовали после ее слов?"Это была высшая награда. Этот фильм, возможно, заработает немало денег и завоюет какие-то награды, а может, и нет. Для меня же, все уже случилось – я это сделал. С Тайей фильм смотрел друг Криса, "морской котик". На похоронах он мне сказал: "Если ты напортачишь, я тебя убью. Это не угроза", на что я ему ответил: "Ну, звучит-то как угроза". А он: "Я любил этого человека, и мои слова выражают мое отношение к нему. И мне, в общем-то, нечего терять". Так вот, когда он вышел с просмотра, я спросил: "Ну, я справился?", и он ответил: "Молодец".