Писать рецензии на фильмы о войне необычайно сложно. Конечно, если речь идет не о проектах, которые еще до премьеры объявлены "великими", и не допускают никакого иного мнения, кроме авторского. "Ярость" совсем из другой категории. После его просмотра можно искать изъяны, биться в истерике, пытаясь доказать свои познания в танкостроении, для самолюбования искать следы системы Станиславского или сыпать выуженными из Википедии историческими справками. Но принять эту пилюлю выписанную режиссером Дэвидом Эйером, должен каждый. Так как такие лекарства надежно избавляют нормальных людей от милитаристского угара и заставляют вспомнить, что война - это не баталии на экране монитора.
Сразу стоит уяснить две вещи. Первое. "Ярость" - это совсем не "Спасти рядового Райана", хотя временами сравнения абсолютно неизбежны. Если фильм Стивена Спилберга - это масштабное полотно, запечатлевшее несколько человеческих судеб на фоне одного грандиозного события, то картина Дэвида Эйера - это карандашный набросок, сделанный на поле боя. И в конце концов нет ничего плохого в том, что "Ярость" стремится ровняться на лучшего представителя своего жанра. И второе, адресованное в основном наиболее бестолковой части аудитории военных боевиков.. Фильм "Ярость" - не является ни попыткой пересмотра итогов Второй мировой, ни возвеличиванием заслуг одной из воевавших держав.
Это предельно простой и откровенный рассказ об одном дне кошмарной мясорубки под названием Вторая мировая, об одном из последних ее дней, когда бессмысленность и циничность бойни достигла своего апогея. В центре сюжета юный штабной писарь по имени Норман, который волею своего начальства оказывается зачислен в экипаж танка M4 Sherman на замену погибшему стрелку-радисту. Не нажимавшей в своей жизни ничего опаснее клавиш печатной машинки новобранец оказывается в компании опаленных ветеранов, сумевших пройти под руководством своего командира от песков Северной Африки до пригородов столицы Германии.
Именно с появлением Нормана становится понятно, что "Ярость" - это не фильм про войну "наших с немцами", хотя враг и отношение к нему продемонстрированы с не требующей комментариев ясностью. Участники гитлерюгенд с фаустпатронами, пытающиеся жечь танки, виселицы вдоль дорог, отряды СС, продолжающиеся сражаться, несмотря на потери среди мирных жителей - всего этого в фильме достаточно. Но это лишь фон для истинного столкновения двух миров, которые олицетворяют Норман и его соратники.
В одном из них убийство безоружного пленного - это настоящая катастрофа, в другом - даже не месть за погибших товарищей, а просто повседневная реальность. В одном из них расстрел уже бездыханных врагов из станкового пулемета - нелепая дикость, в другом - оправданная предосторожность и стремление выжить. В одном из них мимолетная связь с женщиной - это, скорее, романтическая история, у которой должно быть продолжение, в другом - удовлетворение физиологической потребности стоимостью в несколько сигарет или кусок шоколадной плитки.
Война, о которой вслед за Спилбергом напоминает зрителям Дэвид Эйер, - не просто огонь, оторванные конечности, кровь и втиснутые танковыми гусеницами в грязь трупы вражеских или своих солдат. Это непоправимое искажение образа божьего в человеке, критический удар по его душе, превращающейся за годы кошмара в осколок противотанкового снаряда. И от этого поражения не спастись за броней любой толщины. Лишь близость окончательной победы сможет предотвратить превращение уже вступившего на этот путь Нормана (Логан Лерман) в командира танка Дона Колльера (Брэд Питт).
Большую часть времени в кадре находятся всего пять актеров, и им блестяще удается не только реализовать общий замысел сценариста и режиссера, но и заставить зрителя почти физически ощущать скудость танкового пространства, ярость скоротечного боя, в одну минуту превращающего вершину инженерной мысли в груду оплавленного металла, и недолгую радость победы. Не в войне, а в конкретной схватке со смертью.
Безусловно, можно при желании отыскать в картине моменты, иллюстрирующие различия в режиссерском классе между Спилбергом и Эйером. Кому-то может показаться, что местами сюжетные повороты чрезмерно прямолинейны или наивны. Но автор этих строк абсолютно убежден, что после того как закончатся финальные титры подавляющее большинство зрителей будут покидать зал молча, подавленные яростью и безысходностью войны. Увиденной, быть может, впервые не на экране монитора, а сквозь смотровую щель танка M4 Sherman.
Автор: Andrew