Первая часть "Нимфоманки" кончается на тревожном и тоскливом всхлипе героини "Я ничего не чувствую". Чувства оставили ее в самый неподходящий момент — во время интимного соития с мужчиной её жизни. Ясно было, что в продолжении истории - "Нимфоманка: Часть 2" - она будет работать всеми правдами и неправдами над возвращением нормальной сексуальности и лечить свою "импотенцию". За этими депрессивными исканиями мы и наблюдаем во втором фильме.
Совершенно некорректно говорить о двух покромсанных кусках семичасовой эпопеи как о фильме один и фильме два, но прокатчики не оставляют нам иной возможности, поэтому... Часть 2 уже не имеет того эффекта неожиданности и лишена остроты, свежести, тепла, очарования, легкости, гуманности и эстетского вызова, как часть 1. Все тайны персонажей и их глубокое подсознательное раскрыты, паттерны поведения не меняются, и мы только накапливаем количество, то есть топчемся на месте, повторяя с небольшими вариациями одно и то же вновь и вновь.
Галопом о религии и иконописи, Бонде и оружии, психотерапии, любовниках-афроамериканцах, не владеющих английским, материнской любви, невинных лесбиянках, тайных педофилах, и снова мелькают числа Фибоначчи, рыболовный крючок и проч. В финале вроде бы просачивается новая мелодия о жертве и насильниках, которые меняются местами, но в сущности это только точки над "и", которые окончательно дописывают психологический портрет изучаемых персонажей при полном освещении, оставляя открытым вопрос об их адекватности и психологической полноценности.
Жесткость и депрессивность фильма отчасти связана с тем, что розовое детство героини осталось в прошлом вместе с романтическими иллюзиями. Вместе с романтическими иллюзиями осталась в первой части и Стэйси Мартин — юная, чувственная, женственная, с точеным телом, первозданно-невинная вопреки своей маниакальной страсти, притягивающая сочувственное внимание. Во второй части её в мгновение ока подменяют Шарлоттой Генсбур — только была Мартин, а в следующем кадре Генсбур. Шарлотта великолепная актриса, но делит со зрителем весь груз своего жизненного и профессионального опыта, и место таинства надежды, которое одним своим видом дарила Стэйси, занимает серая безысходность.
Кажется что и простодушный профессор Селигман (Стеллан Скарсгард), слушающий исповедь героини, уже не так рьяно отстаивает ее "святость" и право на свободный выбор. Хотя до последней точки в рассказе Джо он настаивает (по инерции или усыпляя ее бдительность?) на том, что при всей порочности, пустоте и мрачности ее жизни в глубине души она неиспорчена, заслуживает снисхождения и прощения, а в его лице имеет преданного сочувствующего друга.
Появляются, наконец, так долго жданные Уиллем Дефо и Джейми Белл. У Дефо небольшая роль, в оскопленном варианте картины почти камео, и воспринимается как визитная карточка и талисман Триера. От Джейми Белла, в настоящем счастливого супруга и молодого отца крошечной дочки, роль с таким маниакально-садистическим рисунком потребовала, видимо, полного перевоплощения и психологического напряжения, не типична для его фильмографии, но выглядит вполне убедительно.
Ощущения порочности и дерзкого троллинга от фильма не остается — кажется вместе с Триером мы побежали марафонскую дистанцию со спринтерской скоростью и еле дотянули до финиша. Жесткого рейтинга не чувствуется — сегодня даже вступающие в сексуальные отношения 14-летние подростки теоретически знают о биологической стороне изучаемого Триером предмета больше, и особых «визуальных сюрпризов» фильм не предлагает.
В итоге имеем не новую историю, трактуемую в депрессивном ключе, помещенную в контекст божественной и светской ``философии`` мироздания, которую с большим или меньшим энтузиазмом рассказывают хорошие актеры, поощряемые ироничной улыбкой Ларса фон Триера. Но некоторые эпизоды, отдадим должное Триеру, довольно сочные!
Автор: Татьяна Федотова